Лейбниц наш мир лучший из возможных миров. Жан-Поль Монген «Лейбниц, или Лучший из возможных миров

Учение Лейбница о нашем мире как наилучшем из возможных миров всегда вызывало много споров и возражений. Для его прояснения надо уточнить несколько принципиальных моментов. Прежде всего под возможным миром Лейбниц понимает некое множество вещей, мысль о котором не содержит противоречий. Возможно все, что не противоречиво. Количество возможных миров не поддается исчислению. Эти миры могут отличаться друг от друга по двум основным параметрам - порядку и многообразию. Эти параметры не исключают друг друга. Наилучшим миром оказывается тот, в котором наибольшее многообразие сочетается с наивысшим порядком. Такой мир заключает в себе целесообразность и всеобщую гармонию. Этот мир и выбирает для творения всеблагое существо, Бог.

Но действительно ли наш мир - творение Бога? Ответ на этот вопрос Предполагает доказательство существования Бога. Чтобы сделать это, Лейбниц опять-таки прибегает к принципу достаточного основания и утверждает, что Бог является достаточным основанием нашего мира. Мир существует, но его существование не необходимо, а значит, у него должно быть внешнее основание, которым и оказывается Бог. Лейбниц также выражает готовность поддержать исправленный онтологический аргумент. Он принимает логику этого доказательства, выводящего из понятия Бога как всесовершенного существа тезис о том, что такое существо не может не существовать,

так как иначе оно лишается всесовершенства, но замечает, что необходимым условием корректности этого вывода является непротиворечивость понятия Бога. Ведь если оно противоречиво, то оно может полностью обесцениться. Лейбниц, однако, не видит в этом вопросе больших трудностей. О непротиворечивости понятия Бога, по его мнению, свидетельствует то, что это понятие состоит из одних лишь положительных предикатов. Любопытно, однако, что вполне осознавая противоречивость таких предельных понятий как «наибольшее число» или «наибыстрейшее движение», Лейбниц не акцентирует то обстоятельство, что понятие всесовершенного существа в не меньшей степени может быть чревато противоречиями. Собственно, еще Николай Кузанский четко показал, что в Абсолюте совпадают противоположности, А оказывается тождественно не = А. Сам Николай, правда, не опасался этих выводов, действительно более или менее приемлемых в рамках его доктрины «ученого незнания». Но они несут реальную угрозу катафатической и антропоморфичной теологии Лейбница.

Впрочем, некоторые современники Лейбница полагали, что для подрыва его учения о бытии Бога и наилучшем мире незачем вдаваться в подобные метафизические тонкости. Сама жизнь, говорили они, исполненная бедствий и страданий, свидетельствует против Лейбница. Разве можно назвать наилучшим мир, где так много зла? Отвечая на подобные возражения, Лейбниц выдвинул целую батарею доводов. Во-первых, наш мир действительно несовершенен, но это не противоречит его оптимальности. Ведь даже всесовершенное существо не может создать мир, лишенный несовершенств. Такой мир просто воспроизводил бы Бога, а не был бы его творением. Во-вторых, несовершенства мира в конечном счете идут во благо всему сущему и «наилучший выбор не всегда сопряжен с устранением зла, ибо возможно, что зло сопровождается наибольшим добром» (1:4, 402 - 403). В-третьих, говоря о бедствиях и страданиях, люди склонны ставить себя в центр мироздания, что не вполне оправданно. При взгляде же на мир с более общих позиций он не выглядит столь уж кошмарным. В-четвертых, нельзя забывать, что мир не стоит на месте, а развивается, движется к совершенству. В-пятых, Бог в любом случае не несет ответственности за зло. Зло бывает метафизическим, физическим и моральным. Метафизическое зло - это онтологическое несовершенство, его нельзя избежать, хотя можно минимизировать, что Бог и делает. Физическое зло - это боль и страдания. Моральное - грех. Люди часто сами навлекают их.

Таким образом, ответственность за зло и страдания отчасти несут сами люди, это плата за свободу, которой наделил их Бог. Лейбниц - последовательный противник фатализма и учения о метафизической необходимости в детерминации человеческой воли. Он подробно объясняет, что, хотя волевые решения человека не могут быть безосновательными и подчинены «моральной необходимости», это не значит, что его воля несвободна. Ведь для

свободы требуется, чтобы человек имел возможность поступать по-разному, и эта возможность имеется в добровольных действиях.

Выбирая в пользу добра, т. е. максимально способствуя совершенствованию себя и других, проявляя этим любовь к Богу и возвышая человеческое до божественного, человек, по Лейбницу, не остается без вознаграждения. Ведь в нашем мире существует «предустановленная гармония» между добродетелью и блаженством. Это понятие «предустановленная гармония» стало своего рода визитной карточкой лейбницевской философии. Лейбниц считал его исключительно удачным изобретением. Главной областью применения понятия о подобной гармонии поначалу была психофизическая проблема. В то время, как, впрочем, и в наши дни, шли жаркие споры о том, каким образом психическое может соответствовать физическому. Особой популярностью пользовалась окказионалистская теория Н. Мальбранша, согласно которой душа и тело не могут непосредственно взаимодействовать, и психофизическое соответствие обеспечивается Богом, отслеживающим телесные и психические изменения. Лейбниц выступил с критикой этой концепции, заявив, что непрерывное вмешательство Бога в природу приводит к нелепой ситуации постоянного чуда. Он предложил заменить окказионализм теорией, предполагающей, что Бог еще при творении мира скоординировал души и тела так, что они естественно соответствуют друг другу без всякого дополнительного вмешательства с его стороны. Эта теория и получила название учения о предустановленной гармонии. Лейбниц противопоставлял его не только окказионализму, но и концепции «физического влияния», согласно которой душа может

напрямую воздействовать на тело, и наоборот. К такому взгляду склонялся Декарт, но Лейбниц утверждал, что это происходило исключительно потому, что он ошибочно полагал, что душа может изменять направление движения мельчайших частиц в мозге, не нарушая закона сохранения сил. В действительности это невозможно, и понимание данного обстоятельства, полагал он, напрямую приводит к теории предустановленной гармонии между душой и телом. Эта гармония может даже истолковываться в качестве аргумента в пользу существования Бога, хотя в равной степени ее можно рассматривать и как следствие тезиса о существовании всеблагого Творца.

Но в любом случае предустановленная гармония касается не только тел и душ. Она имеет универсальный характер. Уточняя детали этого всеобщего соответствия, Лейбниц разработал оригинальную онтологическую теорию, получившую название монадологии.

Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716 гг.) был философом, математиком, физиком и даже мистиком. В жилах его текла немецкая (по матери) и славянская (по отцу) кровь. Полагают, что фамилия Лейбниц - это переделка от польско-чешского Лубенец. Да и некоторые современники Лейбница отмечали его «чисто славянскую» широту натуры, переходящую, правда, иногда в безалаберность.

Он родился в Лейпциге. Его отец, пожалуй, даже слишком рано распознал гениальные способности сына. Сам Лейбниц любил вспоминать это скорее как анекдот: когда его крестили во младенчестве, то он в какой-то момент поднял глаза к потолку, и отец увидел в этом предзнаменование великой будущности своего сына. Придя домой, он записал в семейной хронике, что сын его всегда будет обращать взор к небесам.

Лейбниц быстро проявил свои незаурядные качества. В 12 лет он открыл для себя интересный метод изучения языков. Когда он читал книгу римского историка Тита Ливия, то поначалу почти ничего не понимал. Тогда мальчик стал рассматривать гравюры, помещенные в книге. Просмотрев их внимательно, он попробовал прочесть книгу еще раз и почувствовал, что уже кое-что понимает в латинском тексте. Через некоторое время Лейбниц мог читать самые сложные латинские трактаты. С той поры, писал позже Лейбниц, он «поставил себе основными правилами: искать в словах и выражениях ясности, в вещах - пользы». Возможно уже тогда в маленьком Лейбнице зародилось стремление искать во всем некую общую пользу, единство и гармонию.

В 15 лет Лейбниц стал студентом Лейпцигского университета, где изучал юриспруденцию, философию и математику. Здесь он впервые ознакомился с философскими учениями Фрэнсиса Бэкона и Рене Декарта, с космическими концепциями Коперника и Галилея. Активно полемизируя с возникавшими на почве поверхностного восприятия Новой философии атеистическими и материалистическими концепциями, он обращается к словам Ф.Бэкона: «Капля, выпитая из кубка философии, удаляет от Бога, но если выпить кубок до дна, то возвращаешься к Богу».

В спорах с материалистами Лейбниц постепенно формировал свою философскую концепцию. В качестве главного аргумента он выдвинул феномен движения материальных тел. Из существования тела в данном месте, рассуждал Лейбниц, вытекает лишь возможность движения, а не само движение. Следовательно, существуют некие «нематериальные причины», движущие, формирующие, приводящие все в порядок. «Я докажу, - писал Лейбниц, - что причиною всех вещей является всемирная гармония, т.е. Божество, что эта гармония не есть причина грехов, но грехи все-таки неизбежны и принадлежат гармонии подобно тому, как тени оттеняют картину, а диссонансы придают приятность тону».

В 1676 г. во время пребывания в Париже Лейбниц разработал первые основания своего великого открытия: математического метода дифференциального исчисления и связанной с ним теорией монад. Монады - это метафизические единицы, неделимые, подобные математическим точкам, это центры движущих сил, атомы субстанции. Монады не могут ни возникнуть, ни погибнуть, поэтому «сумма Вселенной», которая состоит из монад, всегда одна и та же. «Сумма всех движущих сил природы постоянна, в природе всегда сохраняется одно и то же количество живой силы» - эта формулировка Лейбница была своего рода предтечей закона сохранения энергии. Монады, являясь движущими силами мира, движут его к одной конечной цели - всеобщей гармонии.

По степени развития Лейбниц различал монады трех видов. Низшая форма монад составляет неживые предметы. Второй тип монад - монады-души, способны к ощущениям. Такие монады составляют биологические объекты. И, наконец, третий вид - монады-духи обладают способностью осознавать. Последние монады организуют человеческую сущность. Сами монады, по Лейбницу, способны к внутреннему развитию. Естественно, что если монады выстраиваются по степени совершенства, то должна существовать и наисовершеннейшая монада, то есть Бог.

Одновременно Лейбниц хотел объяснить и проблему происхождения зла в мире. И здесь он использовал метод дифференциального исчисления. В мире, утверждал Лейбниц, есть известный относительный максимум блага, но, по закону гармонии, это возможно лишь при существовании минимума блага (т.е. - зла). Далее Лейбниц рассуждал таким образом: Бог, создавая мир, мог выбирать из бесчисленного множества планов творения, но, будучи высшим существом, он, естественно, выбрал наилучший из всех возможных планов. Поэтому, говорил философ, мы можем утверждать, что этот мир есть лучший из всех возможных миров.

Таковы были философские изыскания Лейбница, заставившие всю Европу величать его «великим Лейбницем». Для России же философ особенно важен потому, что именно ему поручил Петр I создать план организации Российской Академии наук, и Лейбниц стал одним из первых российских академиков.

Доктрина «возможных миров» - одна из наиболее повлиявших на философию идей Лейбница . Без преувеличения, по нашему мнению, сказал о ней наиболее авторитетный американский исследователь творчества Лейбница Бенсон Мэйтс: «... История сотворения мира по Лейбницу» столь же влияет на современную философию, сколь библейская история сотворения мира - на теологию». Согласно немецким источникам, концепция «возможных миров» Лейбница была даже положена на музыку и исполнялась баритоном в сопровождении хора и оркестра перед ученой публикой. Вряд ли кто-либо ещё из философов удостоился такой чести.

Общая схема концепции Лейбница такова: существующий действительный мир - лишь один из бесконечного числа возможных миров, которые могли бы существовать. Но это наилучший из всех возможных миров, в том смысле, что всякое принципиальное изменение в нём, рассматриваемое в свете изменения его предпосылок и последствий, изменением к худшему, и потому Бог выбрал этот мир из всех имевшихся у Него возможностей.

К числу возможностей Лейбниц относит, например, такие: не актуализированные возможные миры, в которых нет греха или нет людей, или каждый спасён, или праведные прокляты, а неправедные спасутся, или тела не обладают инерцией, или в целом.

Понимание мира такими смертными существами, как люди, ограничено, потому всем очевидные проявления зла и делают мир в человеческих глазах далеким от совершенства. Однако, хотя и существуют ужасные виды зла, само зло в комбинации с добром может даже улучшать итоговый результат, подобно светотени на картине или диссонансам в музыке. По поводу последних Лейбниц пишет: «Точно так же как музыканту не нужны диссонансы сами по себе, но лишь для улучшения мелодии, поскольку без них она звучит хуже, так Бог допускает грехи в качестве реквизита для общего улучшения мира».

Любопытна в этой связи позиция А. Шопенгауэра. Оценка А. Шопенгауэром «Теодицеи» Лейбница общеизвестна. Единственную заслугу этой работы он видел в том, что «она послужила поводом для бессмертного «Кандида» великого Вольтера ; это неожиданно для Лейбница может служить подтверждением его столь часто повторяемого плоского аргумента, при помощи которого он оправдывает наличие зла в мире, а именно: что дурное иногда приводит к благу». В ответ на доказательство Лейбница - наш мир - лучший из всех возможных миров - А. Шопенгауэр предлагает своё: наш мир - «худший из всех возможных миров. Ибо возможное - не то, что можно вообразить, а то, что действительно может существовать и пребывать. И этот мир устроен так, чтобы только кое-как сохраняться; если бы он был хоть немного хуже, он бы уже не мог существовать и, таким образом, наш мир - худший из возможных». Необходимая посылка в доказательстве А. Шопенгауэра - возможное не то, что можно вообразить, а то, что может существовать и пребывать», т.е. с порога отметается логическая модальность в пользу физической. «Мир настолько плох, насколько он может быть» в физическом смысле, все примеры, которые приведены в работе «Мир как воля и представление», того же рода - землетрясения, эпидемии, другие катаклизмы. «Окаменелости совершенно неведомых животных, некогда обитавших на нашей планете, представляют нам в качестве примера документальные свидетельства о мирах, существование которых стало уже невозможно», - пишет А. Шопенгауэр. Мир и человек, с его точки зрения, устроены так, что как бы балансируют у границ своего собственного физического существования. Теодицея Г. Лейбница построена на совсем других модальностях. […]

Лейбниц считает, что среди возможных миров объективно должен быть лучший. Но помимо этического параметра (добро - зло) у Лейбница досматриваются три критерия онтологического характера. Лучший - в смысле содержащий наибольшее число сущностей. Лучший в смысле производящий максимальный эффект с минимальной затратой сил, и наилучший - как имеющий максимально простые законы, из которых вытекает наибольшее богатство явлений».

Фатиев Н.И., Концепция «Возможных миров» Лейбница и современная логика, в Сб.: Логико-философские штудии, СПб, Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001 г., с. 157-158.

Строго говоря, первым в вопросе стоило поставить Лейбница, потому что фраза Шопенгауэра прямой ответ на неё.

В принципе, все довольно просто и логически вытекает из философских систем каждого. Лейбниц более-менее относился к проекту Просвещения, значимая особенность его философских взглядов: стремление к универсальности методологии. Что еще ожидать от человека, который придумал двоичную систему исчисления? И Лейбниц предпринял попытку "Теодицеи" - оправдания бога. Почему, если бог есть и он добр, в мире совершаются ужасные вещи и существует зло? Лейбниц подводит свою философскую систему, чтобы выразить мысль "на всё воля божья". Зло существует в трех ипостасях: метафизической (несовершенство), моральной (грех) и материальной (страдание). Ни одно из них Богу не особо нравится, но он допускает их существование для реализации свободы воли, а так же потому что моральное и материальное зло могут предотвратить большее зло. Поскольку Бог не дурак, то он продумал всё это заранее, установил точное соответствие между добром и злом, своей волей и возможностью человека выбирать. Поэтому зло в этом существует не просто чтобы было, а с необходимостью. Поэтому всё устроено так ладно и складно, по божьей воле, в этом лучшем из миров (И спасибо Лейбницу за компьютеры, интернет и вообще, вот это всё).

От Лейбница нить тянется к Канту, который закрыл проект Просвещения и создал философскую систему крайне пессимистичную по отношению к возможностям человека осмыслить мир. Хотя он испытал на себе сильное влияние Лейбница, Кант был очень скептичен к таким философским вывертам, поскольку это все диктует взгляд с точки зрения вечности, а Кант установил, что нет иной точки зрения, кроме конкретного человека. Если вы рассуждаете о чем-то, то вы говорите о том, что дано конкретно и вам и полагается вами.

От Канта идем к Шопенгауэру, который считал себя тру-кантианцем, самым верным выразителем и продолжателем его идей (от скромности не страдал).У Шопенгауэра мир - это воля и представление. Всё, что мы знаем о мире дано нам в представлении, через которое мы открываем, что в основе мира лежит воля. Она бессознательна, алогична и едина. Но проявляет себя во всех живых существах как чистое стремление и потому неизбежно ведет к конфликтам. Борьба за существование, бесконечная грызня всех против всех за право обладать бОльшим куском этого мира (Да, именно уши Шопенгауэра торчат из понятия бессознательного у Фрейда). У Бога Лейбница был план, у воли Шопенгауэра никакого плана нет и быть не может, это неизбежность, которую испытывает на себе всякий рожденный, а значит и обреченный страдать в этой борьбе всех против всех. Воля сильнее интеллекта, воля сильнее морали, воля сильнее вообще всего и никогда не останавливается. Наслаждение мимолётно, а потом хочется еще и ради этого надо пойти и сделать кому-то плохо. История - кровавый балаган без смысла, построенный на случайностях, порождаемых злом, которое берет начало из столкновения проявлений воли в человеческих существах. И хотя у Шопенгауэра были идеи по поводу индивидуального спасения человека (эстетическое прозрение, аскеза и сострадание), это не делало в его глазах мир лучше. Так что, вряд ли такой мир стоит называть лучшим.

Кто прав? При всем уважении к великим философам, это слишком радикальная постановка вопроса. Так что, оба мудаки. Лейбниц откровенно лезет в схоластику, ставя философию на службу религиозным догматам. Шопенгауэр во многом отталкивается от чисто субъективных вещей и местами слишком непоследовательный. Но если не увиливать, я бы ставил на Шопенгауэра, потому что он в большей мере про то, что со всем этим делать и как поступать в таком мире.

Cовместная издательская программа Музея современного искусства «Гараж» и издательства Ad Marginem

Оригинальная история Жана-Поля Монгена и яркие иллюстрации Жюлии Вотер — в новой книге детской серии о знаменитых мыслителях.

На сей раз мы оказываемся в Вене начала XVIII века, где, будучи уже в преклонных летах, занимается научными и философскими изысканиями Готфрид Вильгельм фон Лейбниц. Каждый вечер в его кабинет, расположенный наверху старинной башни, пробирается маленький Теодор — чтобы пофилософствовать с великим стариком или послушать перед сном очередную историю.

Вот и сегодня, заканчивая описание Вселенной и потягивая из кружки пиво, гений ждет в гости своего юного собеседника, а значит, впереди — беседы о боге, справедливости и вере и рассказы о самых разных мирах. Автор приглашает юных читателей составить Теодору компанию в его необычном путешествии в пространство идей, изложенных более 200 лет назад гением Лейбница.

Об авторе

Жан-Поль Монген — специалист по немецкой философии, писатель и издатель, автор идеи серии «Платон и К°».

Жюлия Вотер — дизайнер тканей, иллюстратор, выпускница Высшей школы декоративного искусства. Сооснователь журнала Ecarquillettes. Работает в области коммерческого и графического дизайна, автор иллюстраций к детским книгам.