Философским вопросом является вопрос. Основной или основные вопросы философии

Философия как сложившаяся система знаний имеет ряд вопросов, которые она призвана решать. Каждая философская система имеет свой стержневой, главный вопрос, раскрытие которого составляет ее содержание и сущность. Но существуют общие вопросы, раскрывающие характер философского мышления как такового. Прежде всего, следует назвать вопрос об отношении между миром и человеком . Этот вопрос вытекает из самого предмета философии, поэтому его принято именовать «Основным вопросом философии». Поскольку материя и сознание (дух) являются двумя неразрывно связанными, но в то же время противоположными характеристиками бытия, то основной вопрос философии имеет две стороны, два аспекта – онтологический и гносеологический:

что первично, дух или материя, идеальное или материальное?

познаваем ли мир? Что первично в процессе познания?

От решения этого вопроса зависит общее понимание бытия и познания, а также построение всей системы знания об окружающем мире и месте человека в нем. В зависимости от решения первого аспекта Основного вопроса выделяются крупные философские направления – идеализм и материализм. Формулируется целый ряд категорий и принципов, способствующих раскрытию философии в качестве общей методологии познания.

Деление на идеализм и материализм существовало издавна. Немецкий философ XVII – XVIII вв. Г.В. Лейбниц называл Эпикура самым крупным материалистом, а Платона – самым крупным идеалистом. Классическое же определение обоих направлений впервые сформулировал видный немецкий философ Ф. Шлегель. Свою формулировку предложил и Ф. Энгельс.

Достоинства материализма – опора на науку, на общечеловеческий здравый смысл, а также логическая и практическая, опытно-экспериментальная доказуемость многих положений. Слабая сторона материализма – недостаточное и малоубедительное объяснение сущности и происхождения сознания, а также многих других явлений, которые современная наука не в силах объяснить. Сильной стороной идеализма является анализ многих механизмов и форм сознания и мышления. Слабая черта идеализма – отсутствие достоверного (логического) объяснения самого наличия «чистых идей» и превращения «чистой идеи» в конкретную вещь, т.е. механизма возникновения и взаимодействия материи и идеи.

С вопросом о первоначалах бытия связан и вопрос об организации бытия и, соответственно, о подходах к его изучению. Здесь выделяются три основных позиции.

Монизм – это философская концепция, согласно которой мир имеет только одно начало. Таким началом может выступать либо материальная, либо духовная субстанция.

Дуализм – это философское учение, утверждающее полное равноправие двух первоначал: материи и сознания, физического и психического (Р. Декарт).

Плюрализм – это философское учение, утверждающее множественность оснований и начал бытия (теория четырех стихий – огня, воды, земли и воздуха).

В гносеологическом плане (вторая сторона Основной вопрос философии) философы выделяют гносеологический оптимизм и агностицизм. Представители гносеологического оптимизма (как правило, материалисты) считают, что мир познаваем, и возможности познания неограниченны. Противоположной точки зрения придерживаются агностики (И. Кант, Протагор), которые считали, что мир в принципе непознаваем, а возможности познания сущностно ограничены возможностями человеческого разума.

В методологическом плане вторая сторона Основного вопроса философии предполагает деление мыслителей на эмпириков и рационалистов. Эмпиризм (Ф. Бэкон, Д. Локк) исходит из того, что в основе познания могут лежать лишь опыт и чувственные ощущения. Рационализм (Пифагор, Демокрит, Декарт) считает, что достоверное знание может быть выведено непосредственно из разума и не зависит от чувственного опыта.

Таким образом, основной вопрос философии определяет общие принципы мировосприятия, процесса познания мира, а также принципы деятельности человека по отношению к объективной реальности.

3.Структура и функции ф. знания.

Философию можно предварительно определить как учение об общих принципах бытия, познания и мышления . В противоположность мифологии и религии философия выступает как рациональное мировоззрение. Эта рациональность означает:

философия выступает как мышление в обобщающих понятиях, а не в образах;

философия ищет разумный порядок в мире;

философское мышление отличается логичностью и упорядоченностью;

свои взгляды и положения философы логически доказывают и обосновывают;

философское мышление критично и самокритично.

Несмотря на высокий уровень рациональности, философия существенно отличается от науки, научного познания. Во-первых, философия вводит в свой предмет постижения мира не «фактические данные», как другие науки, а уже полученные и обработанные сведения о предметах и процессах мира. Она представляет собой всеобщую интеллектуально-гуманитарную дисциплину, стремящуюся системно осмыслить полученные знания и на этой основе всеобъемлюще, обобщенно и целостно объяснить бытие.

Во-вторых, философ полагается не только на факты и логику, как ученый, но и на интуицию . Каждый философ вдохновляется первоначально какой-то озарившей его большой идеей, одним глубоким нравственным переживанием, которое подсказывает не только его уму, но и сердцу, где, на каком пути искать истину. Разум лишь раскрывал, выводил следствия, которые проистекали из принятой системы отношений и ценностей.

В-третьих, ценностно-ориентирующий, духовно-практический , т.е. по существу мировоззренческий тип философского сознания. Научное познание само по себе безразлично к смыслам, целям, ценностям и интересам человека. Напротив, философское знание – это и есть знание о месте и роли человека в мире. Такое знание глубоко личностно и императивно, т.е. обязывает к определенному образу жизни и действия. Философская истина объективна, но переживается она каждым человеком по-своему, в соответствии с личным жизненным и моральным опытом. Только так знание становится убеждением, защищать и отстаивать которое человек будет до конца, даже ценой собственной жизни.

В-четвертых, направленность философии на человека . Философ не довольствуется объективной картиной мира. Он обязательно «вписывает» в нее человека. Отношение человека к миру – вечный предмет философии. И если наука разрабатывает средства и методы человеческой деятельности, то философия формулирует цели этой деятельности. Именно функция целеполагания и ценностно-смысловой оценки самым кардинальным образом отличает философию от науки.

И, наконец, в-пятых, наличие саморефлексии , т.е. обращенность философской мысли на саму себя, стремление критически осмыслить истоки и природу философствования. Только философия в качестве одной из основных проблем своего анализа может поставить вопрос «Что такое философия?».

Теперь, на основе проделанного краткого анализа стало возможно сформулировать специфику философского знания. Специфика философии состоит в том, что она:

является предельно абстрактным, обобщенным знанием;

изучает свои объекты в целом (проблема человека, бытия и т.п.);

выступает как теоретическое мировоззрение со своим особым понятийно-категориальным аппаратом;

выступает методологической основой всех других наук;

является совокупностью объективированного знания и ценностей, нравственных идеалов своего времени;

имеет функцию целеполагания и поиска смысла жизни;

изучает не только предмет познания, но и механизм самого познания;

самокритичность и рефлексивность;

неисчерпаема по своей сути, имеет неразрешимые, «извечные» проблемы (сущность и происхождение бытия, происхождение жизни, наличие бога).

Философия – это специфическая мировоззренческая наука о наиболее общих связях и отношениях в мире, прежде всего, между миром и человеком.

Структура философского знания:

онтология – учение о бытии;

гносеология – учение о познании;

диалектика – учение о развитии;

антропология – учение о человеке;

социальная философия – учение об обществе;

аксиология – учение о ценностях

этика – учение о должном;

логика – учение о законах правильного мышления;

Философские дисциплины – не механические части целого, которые можно отделить от него и рассматривать вне связи с другими его частями. Здесь более подходит другой образ: драгоценный кристалл и его грани. С каждым поворотом кристалла высвечиваются все новые и новые его грани, хотя сам кристалл остается все тем же.

Принято выделять следующие основные функции философии: познавательная (гносеологическая); объяснительная; мировоззренческая; рефлексивная; интегративная (синтетическая); функция целеполагания; методологическая; эвристическая; социальная; оценочная; воспитательная; прогностическая.

Философия не может избавить общество от войн, конфликтов, голода, деспотизма власти и других негативных явлений. Но она и может и должна оградить систему этических ценностей общества, систему принципов и норм социальной жизни и поведения от проникновения в нее ложного и еще непроверенного, этически порочного и авантюрного, примитивного и экстремистского.

Вопрос о первоначале является одним из важнейших вопросов философии, с которого, собственно, и начинается эта наука. Что лежит в основе мира: материальное или духовное начало? Этот вопрос не может обойти ни одна сколько-нибудь развитая философская система. Отношение материи и сознания есть универсальный философский принцип, нашедший свое наиболее полное выражение в основном вопросе философии.

Основной вопрос философии, вопрос об отношении мышления к бытию, впервые был четко сформулирован Ф. Энгельсом, который указал на две его стороны. Первая (онтологическая) сторона - это вопрос о том, что является первичным и определяющим: бытие (материя) или мышление (сознание), другими словами – природа или дух? Материальное или идеальное? Вторая (гносеологическая) сторона заключается в вопросе о том, познаваем ли мир, способно ли мышление познать мир таким, каким он существует в действительности.

Приходится напоминать эти азбучные истины классической философии, поскольку о них сегодня нельзя прочитать ни в «Новой философской энциклопедии», ни во многих словарях и вузовских учебниках. А в работах, так или иначе затрагивающих основной вопрос философии, позиция Энгельса искажается, борьба материализма и идеализма в истории философии отрицается и заявляется, что в каждой философии есть свой «основной вопрос» или даже несколько. Таким образом, основной вопрос философии исчезает, поскольку он растворяется в бесконечном множестве других вопросов этой науки. Г. Д. Левин с горечью констатирует: «От революционных перемен, происшедших в отечественной философии, веет какой-то интеллектуальной трусостью. Из учебников и справочных пособий молча, безо всяких объяснений, изымают положения, считавшиеся когда-то фундаментальными, краеугольными… Исчез из них и основной вопрос философии – этот “становой хребет” диалектического материализма» [Левин 2004: 160]. Левин против того, чтобы исключить основной вопрос философии из курса философии. «Этот выдающийся научный результат Энгельса, – пишет он, – необходимо лишь додумать до конца и сформулировать на современном уровне» [Там же].

Действительно, философия, стремясь дать целостное представление о мире, не может обойти вопроса о соотношении материального и духовного, а в зависимости от ответа на его онтологическую сторону философские учения занимают две принципиально различные позиции. Существование материализма и идеализма как двух противоположных направлений – это неоспоримый факт истории философии, который был зарегистрирован задолго до формулировки Ф. Энгельса. А. Шопенгауэр, например, писал: «Все системы до сих пор начинали или с материи, что давало материализм, или с духа, с души, что давало идеализм или, по крайней мере, спиритуализм» [Шопенгауэр 2001: 55].

Попытки аргументированной критики «основного вопроса» в современной отечественной философии были предприняты академиком Т. И. Ойзерманом и известным нашим философом А. Л. Никифоровым. Никифоров правильно отмечает, что в период монопольного господства марксистской философии некоторые философы абсолютизировали основной вопрос философии, считали его чуть ли не единственной философской проблемой. Например, А. В. Потемкин писал: «Вопрос об отношении мышления к бытию не один из многих вопросов, стоящих в одном ряду с ними, и в этом смысле не есть основной вопрос наряду с не основными, а суть всех вопросов. Все философские вопросы заключены в его границах» [Потемкин 1973: 130].

Потемкин, конечно, неправ, но причем здесь Ф. Энгельс? Никифоров же интерпретирует Энгельса именно в том смысле, что будто основной вопрос философии «в каждой системе занимает центральное место» [Никифоров 2001: 88]. Но это явное искажение позиции Энгельса. Рассматривая основной вопрос философии в истории философии, Энгельс нигде не говорит о том, что он занимает центральное место или является единственным вопросом любой философии. Он делает акцент только на то, что в зависимости от его решения философы делятся на материалистов и идеалистов: «Философы разделились на два больших лагеря сообразно тому, как они отвечали на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, в конечном счете, так или иначе признавали сотворение мира… составили идеалистический лагерь. Те, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма. Ничего другого первоначально и не означают выражения: идеализм и материализм, и только в этом смысле они здесь и употребляются» [Маркс, Энгельс 1961: 283].

Никифоров полагает: из данной Энгельсом формулировки вытекает, что «с самого начала своего возникновения философия должна была им заниматься» [Никифоров 2001: 82]. Но это снова неверная интерпретация Энгельса. Когда Энгельс говорит, что «великий основной вопрос всей, в особенности новейшей, философии есть вопрос об отношении мышления к бытию», он понятие «всей» использует не в разделительном, а в собирательном смысле, то есть не всякая философия его рассматривает, тем более на начальном этапе ее развития. Энгельс писал, что этот вопрос имеет свои корни не в меньшей степени, чем всякая религия, в ограниченных и невежественных представлениях людей периода дикости, «но он мог быть поставлен со всей резкостью, мог приобрести все свое значение лишь после того, как население Европы пробудилось от долгой зимней спячки христианского средневековья» [Маркс, Энгельс 1961: 283].

Ссылаясь на то, что философские понятия, в том числе «материя» и «сознание», в разных философских системах приобретают специфический смысл, Никифоров пишет: «Называя вопрос об отношении мышления к бытию “основным вопросом” философии, мы невольно предполагаем, что он сохраняет один и тот же смысл во всех философских системах. Однако факт изменения значений философских понятий показывает, что это предположение ошибочно» [Никифоров 2001: 85]. Но если согласиться с этим тезисом А. Л. Никифорова, отрицающим существование общего в философских понятиях, то вообще будет неясно, как философы могут понимать друг друга. К счастью, начиная с Демокрита и Платона философы хорошо понимают различия между материалистами и идеалистами.

Первоначально проблема отношения материи и сознания ставилась в сугубо онтологическом плане, в плане уяснения места «души» в общей системе материального мира. Но уже Платон четко различает и противопоставляет два вида философов. Первые учат, что все произошло благодаря природе и случаю, «смотрят на огонь, воду, землю и воздух как на первоначала всех вещей, и именно это-то они и называют природой. Душу же они выводят позднее из этих первоначал» [Законы 891С]. Другие же философы утверждают, что все «то, что существует по природе, и сама природа… возникло позднее из искусства и разума и им подвластно», и что «первоначало есть душа, а не огонь и воздух, ибо душа первична» [Там же: 892С]. Если что и «существует от природы», так это душа, а тело вторично по отношению к душе. В «Законах» же Платон прямо связывает идеализм с теизмом, а материализм – с атеизмом.

Отрицание основного вопроса философии в его классическом выражении происходит, по мнению А. Л. Никифорова, на том основании, что якобы каждый философ волен считать основным вопросом для себя и всей философии тот, который он исследует. Для Ф. Бэкона, например, главным был вопрос о расширении могущества над природой посредством изобретений, для Ж.-Ж. Руссо – вопрос о социальном неравенстве, для К. Гельвеция – вопрос о путях достижения счастья, для И. Канта – вопрос о сущности человека, для А. Камю – проблема самоубийства.

Один из аргументов, доказывающих, что основной вопрос философии присутствует в любой фундаментальной философской системе, гласит: «Неважно, что философ субъективно не осознает и не рассматривает этой проблемы, объективно он ее все-таки решает, и его решение – пусть и не выраженное им самим в явном виде – оказывает подспудное, но мощное влияние на все, что он делает». Рассматривая этот аргумент, Никифоров пишет, что он «смешит своей вызывающей некорректностью», и заявляет: «Лучше все-таки полагаться на то, что говорил и писал сам мыслитель» [Никифоров 2001: 88]. Получается, что если, например, Г. В. Ф. Ге-гель пришел к выводу, что его философской системой заканчивается развитие мировой философии, то так оно и есть, мы должны с этим согласиться. Или другой пример. Э. Мах, как известно, философом себя не считал, он постоянно повторял: «Нет философии Маха!» Тем не менее почти в каждом учебном пособии по истории философии эмпириокритицизму , то есть философии Маха, посвящается либо целая глава, либо несколько страниц. Таким образом, факты истории философии, которые можно было бы продолжить, свидетельствуют о том, что далеко не всегда можно полагаться на то, что говорит о своей философии тот или иной мыслитель.

А. Л. Никифоров считает, что «любая из фундаментальных проблем может выступить в роли «основного вопроса философии», и в качестве примера приводит проблему соотношения эмпирического и теоретического. Он приходит к выводу, что «в каждой философской системе имеется свой основной вопрос (быть может, несколько), решение которого оказывает влияние на истолкование и решение других вопросов, обсуждаемых в системе. И эти вопросы для разных систем неизбежно будут различными» (Никифоров 2001: 86). Но разве можно уравнять разные подходы в решении тех или иных философских вопросов в рамках одной философии с основными философскими направлениями?

Аналогичную позицию в отношении основного вопроса философии занимает академик Т. И. Ойзерман. В советский период, будучи одним из самых известных исследователей и пропагандистов марксистской философии в целом и философии диалектического материализма в частности, он писал: «Антитеза материализма и идеализма – результат радикальной поляризации философских учений на главные, исключающие друг друга направления. Эклектизм, то есть попытка “дополнить” одно из главных философских учений другими, дабы преодолеть их “односторонность”, есть фактически соединение несоединимого. Поэтому эклектизм характеризует, как правило, незначительные философские учения» [Ойзерман 1983а: 107].

Сегодня Т. И. Ойзерман изменил свои взгляды на противоположные, он уже отрицает основной вопрос философии, говорит о наличии в философии многих вопросов, «которые могут и должны именоваться основными, основополагающими», и отрицает наличие борьбы между материалистами и идеалистами в истории философии. Материалисты, по его словам, высказывали только критические замечания в адрес идеалистов, а идеалисты считали ненужным обосновывать свои воззрения материалистам. «Яркий пример этого, – пишет он, – французский материализм XVIII в., который ведет решительную борьбу против религии и лишь в редких случаях высказывается об идеализме, кратко и, разумеется, отрицательно» [Он же 2005: 38].

Но разве религия и идеализм по-разному решают вопрос об отношении духовного и материального? И разве борьба с религией не является формой борьбы против идеализма? Ф. Энгельс говорит: «Вопрос об отношении мышления к бытию, о том, что является первичным: дух или природа, – этот вопрос, игравший, впрочем, большую роль и в средневековой схоластике, вопреки церкви принял более острую форму: создан ли мир богом или он существовал от века?» [Маркс, Энгельс, т. 21: 283]. Энгельс пишет, что только в эпоху крушения средневекового мировоззрения основной вопрос философии «мог быть поставлен со всей резкостью». И это видно, например, из полемики Т. Гоббса с епископом Брамголом, Д. Беркли – с «Гиласом» как собирательным образом атеистов и материалистов, а П. А. Гольбаха – со светскими и церковными идеалистами. Субъективный идеалист Беркли, как известно, самый непримиримый противник и критик материализма.

Т. И. Ойзерман, как и А. Л. Никифоров, искажает позицию Энгельса, приписывает ему мысль о том, что основной вопрос философии является единственным вопросом, которым должна заниматься философия. Он пишет: «Итак, тезис об одном-единственном “высшем вопросе всей философии” оказался мифом, развенчанным самим развитием философии. Ясно, что если бы этот вопрос занимал указанное ему Энгельсом место, то философией не стоило бы заниматься», тем более что это «давно уже решенный вопрос» [Ойзерман 2005: 47].

Рассматривая вопрос о познаваемости мира, Ойзерман пишет, что «он вовсе не вторая сторона того, что Энгельс называл высшим вопросом философии. Ведь Энгельс подчеркивает, что и материалисты, и идеалисты , как правило, положительно отвечают на этот вопрос, признают принципиальную познаваемость мира. Следовательно, сей вопрос никак не выражает противоположности между этими направлениями. Попытка логически вывести положение о познаваемости (или непознаваемости) мира из альтернативного решения вопроса об отношении между духовным и материальным явно несостоятельна» [Там же: 39].

С тезисом о том, что вопрос о познаваемости мира напрямую не связан с делением философов на материалистов и идеалистов, никто спорить не будет. С этим, как мы видим, согласен и Ф. Энгельс. Хотя в целом последовательный материализм связан с принципиальной познаваемостью мира, а доведенный до своего логического конца идеализм – с агностицизмом. Об этом очень убедительно говорил в свое время сам Т. И. Ойзерман . Непонятно только, почему он отождествляет основной вопрос философии с первой его стороной. Ведь первая сторона – вопрос о первичности материи или духа, а вторая сторона – вопрос о познаваемости мира, это разные стороны основного вопроса философии, вопроса о соотношении материи и мышления.

Рассуждая о заблуждениях классиков марксистской философии, Т. И. Ойзерман полагает, что В. И. Ленин ошибался, назвав отражение всеобщим свойством материи, родственным с ощущением. «…Логично предположить, – писал Ленин, – что вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением, свойством отражения» [Ленин, т. 18: 31]. Но ведь даже если признать, – говорит Ойзерман, – что отражение имеет место на всех уровнях развития материи, «то это вовсе не означает, что вся материя обладает свойством, родственным ощущению. Исследование жизни показывает, что таким родственным ощущению свойством является раздражимость, которая, конечно, не присуща неорганической природе» [Ойзерман 1999: 59].

Эту же проблему рассматривает и А. Л. Никифоров, пытаясь доказать на примере концепции П. Тейяра де Шардена, что основной вопрос философии на практике не работает. Он констатирует, что Тейяр де Шарден как ученый признает первичность материи по отношении к духу «в том смысле, что в основе возникновения жизни и последующего появления человеческого разума лежит усложнение структуры материальных форм» [Никифоров 2001: 94]. Действительно, рассматривая эволюцию универсума, проходящего ряд усложняющихся форм от элементарных частиц до человеческого общества, Тейяр де Шарден высказывает предположение, что даже неорганическим структурам, «если рассматривать материю с самого низа», должно быть присуще что-то такое, из чего впоследствии разовьется сознание [Тейяр де Шарден 1985: 55]. Таким образом, заключает Никифоров, «для Тейяра нет вопроса о том, что первично – материя или сознание, ибо в самых элементарных своих проявлениях материя несет в себе зародыши последующей психики» [Никифоров 2001: 95]. Рассуждая о концепции Тейяра де Шардена, Никифоров никак не может определиться с его философской позицией: кто он – материалист, идеалист или дуалист? Он пишет: «Место Тейяра в дихотомии “материализм – идеализм” весьма и весьма неясно» [Там же: 94]. Исходя из этого, он предлагает отказаться от веры в «основной вопрос философии», согласно которому мы каждого философа якобы должны «уложить в прокрустово ложе нашего примитивного схематизма» [Там же: 95].

В действительности никакой проблемы здесь нет. Согласно материалистической философии мышление является атрибутивным свойством материи, поскольку оно выступает одной из форм отражения, высшей его формой. Еще Д. Дидро полагал, что у материи есть «чувствительность» как общее существенное ее свойство. Он доказывал, что различие между психикой человека и животных обусловлено различиями в их телесной организации, но это не противоречит мысли о том, что способность ощущения есть всеобщее свойство материи [Дидро 1941: 143]. С позиций современного материализма (и здесь Ленин, безусловно, прав) мы не можем говорить о материи, лишенной хотя бы в зародыше элементарного мыслительного начала. Э. В. Ильенков в работе «Космология духа» пишет: «Не совершая преступления против аксиом диалектического материализма, можно сказать, что материя постоянно обладает мышлением, постоянно мыслит самое себя. Это, конечно, не значит, что она в каждой своей частице, в каждое мгновение обладает способностью мыслить и актуально мыслит. Это верно по отношению к ней в целом, как бесконечной во времени и в пространстве субстанции» [Ильенков 1991: 415].

Что касается концепции Тейяра де Шардена в целом, то она действительно противоречива. Как известно, этот философ стремился разработать мировоззрение, которое было бы одновременно и научным, и религиозным. Как ученый он признает за материей определенные созидательные возможности, говорит о первичности материи по отношению к духу. Здесь он материалист. Как теолог он считает, что сама материя вовлечена в поток развития «духом». Постулируя существование единой космической энергии, психической по своей природе, Тейяр де Шарден интерпретирует саморазвитие материального мира в духе концепции «продолжающегося божественного творения». Здесь он идеалист. Если игнорировать основной вопрос философии, то в этой концепции действительно было бы трудно разобраться.

Основной вопрос философии, как уже отмечалось, нельзя абсолютизировать, поскольку содержание основных идей материализма и идеализма носит конкретно-исторический характер. Материализм и идеализм не всегда составляли два взаимонепроницаемых «лагеря», в решении некоторых вопросов они соприкасались и даже перекрещивались. Многие философы, например И. Кант или П. Тейяр де Шарден, одни вопросы решали с позиций материализма, а другие – с позиций идеализма. Классическая система объективного идеализма Г. В. Ф. Гегеля, по характеристике Ф. Энгельса, «и по методу, и по содержанию представляет собой лишь идеалистически на голову поставленный материализм» [Маркс, Энгельс, т. 21: 285].

Другими словами, разделять всех философов на материалистов и идеалистов можно лишь с известной долей условности, поскольку их позиции в решении некоторых вопросов могут совпадать. Но все-таки вопрос об отношении материи и сознания не случайно называют основным. Деление философов на материалистов и идеалистов вполне правомерно, его нельзя изъять из реальной истории философии . Оно необходимо, во-первых, потому, что от того или иного решения основного вопроса философии зависит сам характер философских теорий и решение многих других философских проблем. Во-вторых, основной вопрос философии позволяет лучше понять специфику и структуру философского знания, преемственность, сходство и различие в развитии философских школ в истории философии и в современном ее состоянии.

Литература

Дидро Д. Избранные философские произведения. М., 1941.

Ильенков Э. В. Космология духа / Э. В. Ильенков // Философия и культура. М., 1991. С. 415–437.

Левин Г. Д. Опыт философского покаяния // Вопросы философии. 2004. № 6. С. 160–169.

Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм / В. И. Ленин // Полн. собр. соч. Т. 18. С. 31.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. М.: Госполитиздат, 1961.

Никифоров А. Л. Природа философии. Основы философии. М., 2001.

Ойзерман Т. И. Гегель и материалистическая философия // Вопросы философии. 1983а. № 3.

Ойзерман Т. И. Основной вопрос философии // Философский энциклопедический словарь. М., 1983б.

Ойзерман Т. И. Основные вопросы философии // Вопросы философии. 2005. № 5. С. 37–48.

Ойзерман Т. И. Философия как история философии. СПб.: Алетейя, 1999.

Потемкин А. В. О специфике философского знания. Ростов н/Д., 1973.

Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1985.

Шопенгауэр А. Новые Paralipomena / А. Шопенгауэр // Собр. соч.: в 6 т. Т. 6. Из рукописного наследия. М., 2001.

«Положительное решение этой проблемы принципиально различно в материализме и идеализме. Материалисты видят в познании отражение в человеческом сознании независимой от его реальности. Идеалисты же выступают против теории отражения, истолковывают познавательную деятельность то как комбинирование чувственных данных, то как конструирование объектов познания посредством априорных категорий, то как чисто логический процесс получения новых выводов из имеющихся аксиом или допущений» [Ойзерман 1983б: 468].

Наше появление в этой Вселенной слишком странное событие, которое и словами не выразишь. Суета нашей повседневной жизни заставляет нас принимать наше существование как само собой разумеющееся. Но всякий раз, когда мы пытаемся отринуть эту повседневность и глубоко задуматься о происходящем, возникает вопрос: почему во Вселенной все это есть и почему оно подчиняется настолько точным законам? Почему вообще что-то существует? Мы живем во Вселенной со спиральными галактиками, северными сияниями и Скруджем Макдаком. И как говорит Шон Кэрролл, «ничто в современной физике не объясняет, почему у нас именно эти законы, а не другие, хотя некоторые физики берут на себя смелость рассуждать об этом и ошибаются - могли бы избежать этого, если бы принимали философов всерьез». Что касается философов, лучшее, к чему они пришли, это антропный принцип, согласно которому наша конкретная Вселенная проявляется таким образом из-за нашего присутствия в ней в качестве наблюдателей. Не очень удобное и в чем-то даже перегруженное понятие.

Реальна ли наша Вселенная?

Это классический картезианский вопрос. По существу, это вопрос о том, откуда нам знать, что мы видим вокруг настоящее, а не великую иллюзию, созданную некоей невидимой силой (которую Рене Декарт называл возможным «злым демоном»)? Совсем недавно этот вопрос стал ассоциироваться с проблемой «мозга в чане», или аргументом моделирования, симуляции. Вполне может так быть, что мы являемся продуктом намеренной симуляции. Следовательно, более глубоким вопросом будет такой: является ли цивилизация, которая проводит симуляцию, также иллюзией - своего рода суперкомпьютерной регрессией, погружением в симуляции. Возможно, мы не те, кем себя считаем. Если предположить, что люди, которые запустили симуляцию, также являются ее частью, наша истинная сущность может быть подавлена, чтобы мы лучше впитывали опыт. Этот философский вопрос заставляет нас переосмыслить то, что мы считаем «реальным». Модальные реалисты утверждают, что если вселенная вокруг нас кажется рациональной (а не зыбкой, расплывчатой, фальшивой, как сон), то у нас нет иного выбора, кроме как объявить ее реальной и подлинной. Или, как сказал Сайфер из «Матрицы», «блаженство в неведении».

Есть ли у нас свобода воли?

Дилемма детерминизма заключается в том, что мы не знаем, управляются ли наши действия причинной цепью предшествующих событий (или за счет влияния извне) или мы действительно свободные агенты, принимающие решения по собственной воле. Философы (и ученые) спорили на эту тему тысячелетиями, и нет конца этим спорам. Если наше принятие решений обусловлено бесконечной причинно-следственной цепочкой, тогда детерминизм есть, а свободной воли у нас нет. Если же справедливо обратное, недетерминизм, наши действия должны быть случайными - что, по мнению некоторых, также не является свободной волей. С другой стороны, метафизические либертарианцы (не путайте с политическими либертарианцами, это другие люди) говорят о компатибилизме - это учение о том, что свобода воли логически совместима с детерминизмом. Проблема осложняется прорывами в области нейрохирургии, которые показали, наши мозги принимают решения еще прежде, чем мы их осмыслим. Но если у нас нет свободы воли, почему мы эволюционировали сознательными существами, а не зомби? еще более усложняет проблему, предполагая, что мы живем во вселенной вероятностей, и любой детерминизм невозможен в принципе.

Линас Вепстас сказал по этому поводу следующее:

«Сознание кажется тесно и неотрывно связанным с восприятием течения времени, а также с тем, что прошлое зафиксировано и совершенно детерминировано, а будущее непознаваемо. Если бы будущее было предопределено, не было бы свободы воли и смысла участвовать в течении времени».

Существует ли Бог?

Мы не можем узнать, существует Бог или нет. Атеисты и верующие ошибаются в своих заявлениях, а правы агностики. Настоящие агностики принимают картезианскую позицию, признавая эпистемологические проблемы и ограничения человеческих возможностей познания. Мы не знаем достаточно о внутренней работе Вселенной, чтобы делать грандиозные заявления о природе реальности и о том, не прячется ли за кулисами высшая сила. Многие люди приветствуют натурализм - предположение, что Вселенная работает в соответствии с автономными процессами - но он не исключает присутствие великого замысла, который запустил все в движении (так называемый деизм). Или же правы гностики, и могущественные существа действительно существуют в глубинах реальности, о которых мы не знаем. Они не обязательно должны быть всеведущими, всемогущественными богами авраамических традиций, но все равно будут (предположительно) мощными. И опять же, это не научные вопросы - это в большей мере платонические мысленные эксперименты, которые заставляют нас задуматься о пределах познаваемого и человеческого опыта.

Есть ли жизнь после смерти?

Прежде чем вы начнете протестовать, мы не будем говорить о том, что все мы однажды окажемся на облаках, с арфами в руках, или будем вечно вариться в адских котлах. Поскольку мы не можем спросить у мертвых, есть ли что-то на другом берегу, нам остается только гадать, что будет дальше. Материалисты предполагают, что жизни после смерти нет, но это всего лишь предположение, которое невозможно проверить. Глядя на эту вселенную (или мультивселенную), через ньютонову или эйнштейнову призму, а может и через жуткий фильтр квантовой механики, нет никаких причин полагать, что у нас всего один шанс прожить эту жизнь. Это вопрос метафизический, и не исключено, что циклы космоса (как говорил Карл Саган, «все, что есть и что было, все еще будет»). Ханс Моравек выразился еще лучше, когда сказал, что в рамках многомировой интерпретации «ненаблюдение» этой вселенной невозможно: мы всегда будем наблюдать эту вселенную в той или иной форме, оказываясь живыми. Увы, хоть эта идея и чертовски спорная и противоречивая, уточнить ее научным путем пока не представляется возможности (и не представится).

Можно ли воспринимать что-нибудь объективно?

Есть разница между объективным пониманием мира (или хотя бы попыткой такового) и восприятием его в эксклюзивно объективных рамках. Это проблема квалии - понятия, что наша окружающая среда может наблюдаться лишь через фильтр наших чувств и размышлений в наших умах. Все, что вы знаете, видите, чего касаетесь, что нюхаете, все прошло через многослойный фильтр физиологических и когнитивных процессов. Следовательность, ваше субъективное восприятие этого мира уникальное. Классический пример: субъективное восприятие красного цвета может различаться от человека к человеку. Единственный способ проверить это - каким-то образом увидеть этот мир через «призму сознания» другого человека - едва ли это станет возможно в ближайшем будущем. Грубо говоря, вселенную можно наблюдать лишь через мозг (или возможную мысленную машину), и поэтому интерпретировать лишь субъективно. Но если допустить, что Вселенная логически последовательна и (до некоторой степени) познаваема, можем ли мы предполагать, что ее истинные объективные качества никогда не будут наблюдаемы или познаны? Большая часть буддистской философии основана на этом предположении и являет собой полную противоположность платоновскому идеализму.

Какая система ценностей наилучшая?

Мы никогда не сможем провести четкую границу между «хорошими» и «плохими» поступками. В разное время в истории, впрочем, философы, теологи и политики заявляли, что нашли лучший способ оценки человеческих действий и определили самый праведный кодекс поведения. Но это не так-то просто. Жизнь намного сложнее и запутаннее, чем могла бы предположить универсальная система моральных или абсолютных ценностей. Идея того, что вы должны относиться к другим, как хотели бы, чтобы относились к вам, прекрасна, но она не оставляет места для вершения правосудия (вроде наказания преступников) и даже может быть использована для оправдания угнетения. Да и работает это не всегда. Например, нужно ли жертвовать немногими, чтобы спасти многих? Кто заслуживает спасения: ребенок человека или взрослая обезьяна? Наши взгляды на плохое и хорошее меняются время от времени, а появление сверхчеловеческого разума может вовсе перевернуть нашу систему ценностей.

Что такое цифры?

Мы используем цифры каждый день, но задумайтесь, чем они являются на самом деле и почему так хорошо помогают нам объяснить Вселенную (например, с помощью законов Ньютона)? Математические структуры могут состоять из чисел, множеств, групп и точек, но являются ли они реальными объектами или просто описывают отношения, которые присущи всем структурам? Платон утверждал, что цифры реальны (хотя вы их и не видите), но формалисты настаивали, что цифры — это всего лишь часть формальных систем.

Каждый из нас приходит в эту жизнь, чтобы учиться. Учиться на событиях, встречах, даже страданиях. Но мы часто отказываемся видеть, что именно хотят до нас донести, зацикливаемся на одном уроке долгое время - и теряем годы, когда могли потратить на него несколько месяцев.

Если бы мы чаще задавали себе вопросы, которые заставляют задуматься о жизни - возможно, учились бы гораздо быстрее.

Детская философия

Как говорит писательница детских книг Бернадетт Рассел, дети должны задавать родителям философские вопросы, которые сформируют их мировоззрение и помогут повзрослеть. А сформулировать эти вопросы им, конечно же, помогут детские сказки и мультики. Ошибка многих родителей состоит в том, что они не расшифровывают детям смысл просмотренных мультиков и прочитанных сказок. Над какими вопросами заставляют задуматься сказки Салтыкова, Пушкина и других известных личностей? Салтыков в своих сказках осуждает правительство, комично показывает интеллигенцию, поэтому подобные сказки при более глубоком прочтении могут быть интересны даже взрослым.

Философские вопросы для детей

Вот несколько вопросов, которые заставляют задуматься маленьких непосед и на которые обязательно должны ответить родители.

1. Как относиться к животным?

Любое живое существо нуждается в заботе и любви, а особенно наши маленькие питомцы. Воспитание любви к меньшим друзьям поможет детям научиться доброте, безбоязненному проявлению любви, заботе.

2. Сколько стоят лучшие вещи в жизни?

Все лучшее мы получаем абсолютно бесплатно - любовь к жизни и к людям, смех, общение с друзьями, сон, объятия. Они не покупаются, не потому что бесплатны, а потому что бесценны.

3. Что хорошего в жизни?

Вся жизнь хороша, какие бы неприятности она нам ни преподносила! В каждом, даже самом темном дне, есть место солнечным лучам - зеленый светофор по дороге домой, мороженое, купленное на десерт, теплая погода. Учите своих детей чувствовать жизни и, конечно, верить в волшебство.

4. Может ли один человек изменить мир?

Весь мир мы не изменим, но мы можем изменить себя - и тогда окружающий мир изменится для нас. Наш маленький персональный мирок станет именно таким, каким нам хочется его видеть, потому что человек получает то, что излучает сам.

Самые необычные вопросы

Ниже представлен список самых незаурядных вопросов, которые заставляют задуматься, но сначала поставят вас в тупик. Вероятно, на все из них каждый из нас найдет свой собственный ответ.

1. Можно ли солгать собеседнику, промолчав?

Тут все зависит от того, как именно был поставлен вопрос и чего именно касается. Обычно молчание нельзя назвать ложью, но бывают случаи, когда его можно расценить именно так.

2. Что бы вы выбрали: богатство и инвалидное кресло или здоровье и бедность?

Этот вопрос заставляет задуматься о том, что, по за которыми мы так усердно гонимся, гробя свое здоровье и отодвигая моральные принципы, вовсе не стоят этих усилий. Ведь деньги никто из нас не возьмет с собой в могилу.

3. Какой бы совет вы дали новорожденному на будущее?

Вероятно, на этот вопрос каждый из нас ответил бы по-своему. Но, согласитесь, именно очаровательной детской непосредственности так не хватает взрослым! И возможно, пожелать следует именно этого - всегда и при любых обстоятельствах оставаться собой.

4. Если бы вы могли изменить свое будущее, вы бы его изменили?

Изменение будущего приводит к изменениям в настоящем. В прошлом, которое сохранилось в вашей памяти и сердце, были необходимые, успешно пройденные вами уроки. И если вы отречетесь от них, ваше будущее уже не будет надежно подпоясано прошлым опытом.

5. Зная, что завтрашний день станет последним в вашей жизни, на какие бы поступки вы решились?

Как много времени мы тратим, сомневаясь и боясь. Зная, что жизнь так коротка, мы осознанно жертвуем своими желаниями, стремлениями, мечтами лишь потому, что нас гложут сомнения. А потом жалеем об этом, потому что на практике, казалось бы, долгая жизнь оказывается неимоверно короткой.

Вечные вопросы о жизни в книгах

Как много написано книг на философские темы! О каких серьезных философских вопросах заставляют задуматься эти книги? Не каждый человек духовно и интеллектуально дорастает до таких книг, но если вы взялись за одну из них, то можете быть уверены, что вынесете из нее нечто ценное для себя. Практически все подобные тексты несут читателю посыл, который заставляет задуматься над своей жизнью и своим мировоззрением.

Список книг с глубоким смыслом

«Заводной апельсин» Энтони Берджесса - роман, без прикрас показывающий жестокость окружающего мира. Метаморфозы, происходящие с героем, который сначала и сам проявлял невиданную жестокость, пока в тюрьме не испытал ее на себе, вызывают у читателей вопросы, над которыми стоит задуматься - о том, как устроено наше общество, почему в нем столько жестокости. А девиз книги гласит, что жизнь нужно принимать такой, какая она есть. Бесценный совет, не правда ли?

«Апрельское колдовство» Рэя Брэдбери - короткий рассказ о несчастной женской любви, которую однажды переживала каждая девушка. Нуждаемся ли мы в подобном жизненном опыте? Можем ли победить страдания? Боль живет внутри каждого человека, подобно ядовитому цветку, и только мы решаем, что делать с этим цветком - поливать или сорвать и выбросить.

Над каким вопросом заставляет задуматься книга «Счастливая смерть» Альбера Камю? Каждый из нас однажды спрашивал себя: зачем я родился на этот свет, ждет ли меня счастье? Альбер Камю ищет ответы на эти вопросы вместе со своим героем. Ведь основной смысл жизни, возможно, и не в достижениях или удовольствиях, а в том, чтобы чувствовать это счастье.

Вы когда-нибудь думали о том, насколько действительно дороги вам родные и близкие люди? Какую важную роль в нашей жизни занимает семья? Маркес в своей книге «Сто лет одиночества» рассказывает о людях, которые рады гостям, но равнодушны друг к другу.

Давно ли вас грызла собственная совесть? Совесть - это индивидуальный выбор каждого, как утверждает написавший роман «Любовница французского лейтенанта». У этой книги есть два финала.

«Мы в ответе за тех, кого приручили»

Над какими вопросами заставил задуматься «Маленький принц» Экзюпери тех, кто читал это произведение? Произведение легко делится на множество цитат, наполненных недетской мудростью. И хотя эта история воспринимается как сказка, на самом деле «Маленький принц» рекомендуется к прочтению взрослым. В ходе чтения вы найдете множество вопросов на философскую тему, ответы на которые также есть в произведении. Что такое дружба на самом деле? Видим ли мы красоту вокруг себя? Умеем ли быть счастливыми или со взрослением утрачиваем это качество?

Заключение

Жизнь сложна, многогранна, в чем-то жестока. Но она задает нам вопросы, которые заставляют задуматься. Любовь к ней, искренняя и не замутненная проблемами, делает нас по-настоящему счастливыми людьми. В этом и должна состоять задача каждого из нас - понять, что счастье зависит не от внешних факторов, а от внутреннего содержания.

Философский вопрос - это всегда вопрос об основаниях суждений или действий. Основания бывают онтологические (об основах сущего), гносеологические (об основах познания, критериях истины) и аксиологические (о ценностных, нормативных основаниях).

Надо сильно не уважать достижения философии и науки на протяжении многих веков, или сохранять невежественную невинность в их отношении, чтобы заявлять о полнейшей нерешенности проблем бытия, небытия, истины, смысла жизни, миссии человечества и т.д.

Но не следует впадать и в другую крайность, преувеличивая значимость философии и уповая на то, что некое философское открытие вдруг преобразит мир. Философия развивается, меняется вместе с другими сферами духа: науками, искусством, литературой, моралью, социальными, политическими и правовыми идеями.

В настоящей ситуации глобального обострения конфликтов, войн и насилия, широкого обратного транзита во многих странах от демократии к авторитаризму, а также глобальной поляризации между самыми богатыми, продвинутыми обществами и обществами бедными, чем-то обделенными, обиженными, соскальзывающими к агрессии, на первый план выходят аксиологические вопросы.

Проблемы нормативных оснований встают с особой требовательностью и остротой, когда конфликтуют ценности, моральные, правовые, гуманистические, религиозные принципы.

Какое насилие, ограничение прав и свобод допустимо для предотвращения насилия (особенно, в форме террора)?

Если открытость границ для несчастных беженцев грозит ущербом для местных жителей, то есть ли баланс и как его находить?

Могут ли быть оправданы революции, революционное насилие, свержение правительств вообще? Или есть границы жестокости репрессивных режимов, когда насильственное свержение власти уже оправдано?

Каковые критерии легитимности постреволюционных режимов?

Какие принципы должны лежать в основе помощи отсталым странам, если прошлый опыт такой помощи (финансовой, продовольственной, медицинской и проч.) приводил к негативным следствиям: перенаселенности, консервированию отсталости, преступности, насилию, войнам?

Можно подумать, что такого рода вопросы не философские, а относятся к политике, идеологии, социальным наукам. В том-то и проблема, что ими занимаются совсем другие люди и институты, которые "не заморачиваются" философией. Результаты видны и зачастую плачевны.

Философию же заперли в "башню слоновой кости" (точнее, в изолированные от мира университетские кафедры и специальные журналы). А вернее, там заперлись сами философы, всегда готовые с глубокомысленным видом порассуждать о "высоком": бытии и небытии, трансценденциях и смысловых мирах, о том "как добыть вопрос" и о миссии человечества.