Богоугодное дело. Kак богоугодное дело совершается не богоугодно

Что такое богоугодное дело?

Это когда ты погружён в Безмолвие.

Скажи, нужно ли размышлять о том, что меня интересует или волнует?

Конечно. Но только тогда, когда ты сам этого захотел.

Каким образом мысль препятствует исполнению задуманного?

За одной мыслью следует много других, исключающих нацеленность первой. Нужно, следить за каждой своей мыслью.

Учитель, что самое ценное в мире?

Молчание.

Значит ли это, что нужно поменьше говорить?

Не только. В...

Хожу взад вперед. Перемещаюсь.
С работы на работу. Из больницы в больницу.
Туда, сюда. Туда. Сюда. На работу. Домой. В больницу. С работы.Троллейбусы, маршрутки, магазины. Сюда... Снова туда.

Куда?
- Домой.
- Зачем?
- Дела.
- Что за дела?
- Это, то. Снова то да это.
Иду. Дышу. Хорошо. Нога на асфальт. Другая. Я. Я дышу. Хорошо.

Живу?
Они идут. На работу с работы. Из школы в школу. Из бара в бар. Из дома в дом. Дела.

Дела?
- Они живут.
- Живут? Куда живут?
- Я...

За прилавком магазина-павильона «Жратва – 14часов» скучала продавец Пульхерия Романовна Косолапова. Был полдень. Это время считалось мёртвым. Схлынул основной поток покупателей и уже час, как никого не было.

Это очень волновала Пульхерию Романовну. Дело в том, что она купила на подставу кое какие - да считай все наименования - продукты в соседнем магазине торговой сети «Дешёвка».Сетью управлял сынок мэра. Весь товар сети складывался из конфиската – снятых с продажи продуктов в других...

От скуки я смотрела по телевизору новости. Ну вот опять европу заливает, то наводнения то снег. Слава Богу у нас не штормит, думала я.

Вот тут журналист чего то рассказывает, ладно, подожду сводку погоды.

Я пультом выключила звук. Чего он так долго говорит, я решила по губам читать его речь. Стало как то даже забавно. Ну! Давай ещё чего нибудь расскажи, я пойму. Или постараюсь понять.

Вдруг в какой то момент вместо его лица я увидела зелёное осмысленное существо. Вот это да, подумала я...

Мальчики играют с машинкой, детским самосвалом, отнимают друг у друга игрушку и ругаются своими детскими "обижалками" ... :- Играйте по очереди! - советуют родители, дети успокаиваются,мирно играют.Сначала один поиграет - потом другой...

.........................................................................................................................

Прошёл СССР. Перестройка и лихие "девяностые"... много изменилось и навсегда ушло из нашей жизни. И только Эти два...

Глава 1. Первое серьезное дело.

Я Сиккар Рирачиа, дважды рожденный в обоих мирах на потеху богам. Я цветок лотоса, раскачивающийся на волнах, которые появляются во время дыхания природы. Всегда обращенный к солнцу, я редко пробуждаюсь во время лунных часов. Чистота, мир и покой озера помогают мне обрести гармонию. Раскачиваясь на волнах чистейшей воды, я могу оглядеть очертания озера. Его великие деревья, все сплошь поросшие мхом, служат защитой от резких порывов ветра мне, и таким же цветкам...

Как же странно устроена наша жизнь…Когда человек думает, что всё будет так, как он планировал, судьба подбрасывает ему различные испытания. И часто первым из возникших вопросов становится: «За что?!?» К своему удивлению, на данный момент я являюсь как раз таким человеком. Но кроме вопроса, упомянутого выше, меня волнует ещё и другой – «Почему не получилось?..» И тот, и другой вопрос связаны с тем, кто научил меня любить и ценить себя, с тем, благодаря кому я почувствовала то, о чём слышала от...

Если что-то вас не удовлетворяет, - даже хорошее дело, которое вы хотели бы сделать, но оказались не способны, - остановитесь прямо сейчас. Если вещи не идут хорошо, есть только два объяснения: или проверяется ваша настойчивость, или вам нужно изменить направление.

Для того чтобы обнаружить, какое из этих объяснений правильно - тем более, что они противоположны - используйте тишину и молитву. Постепенно вещи станут удивительно чистыми, пока у вас не будет достаточно силы, чтобы выбрать. Как...

В конце весны 2015-го я прилетел в Киев, чтобы ехать дальше работать на восток Украины, но задержался на несколько дней, потому что долго и безуспешно пытался получить аудиенцию у митрополита Онуфрия . Глава Украинской православной церкви (Московского патриархата) на контакт никак не шел. С представителями других церквей договориться оказалось легче. С военным капелланом греко-католической церкви мы встретились через четверть часа после моей просьбы об интервью. Сидели в кафе "Лось", пили кофе и беседовали. С тех пор я сталкиваюсь с этим священником каждый раз, когда приезжаю в Киев, хотя мы ни разу специально о встрече не договаривались. С митрополитом Киевского патриархата получилось не очень красиво: я срочно уезжал, постоянно переносил встречу, и в итоге он набрал меня сам, когда я уже был в Краматорске. Позвонил, чтобы объяснить, какова позиция его патриархата в военном конфликте в Донбассе. Пресс-служба Московского патриархата в Киево-Печерской лавре все это время была недоступна. В итоге я поехал ловить митрополита самостоятельно.

В этот день после вечерней службы Онуфрий выходит из храма, благословляет толпящихся, которые заранее занимают места поближе к руке владыки. Люди целуют невесомую руку митрополита, он улыбается, как будто смущенно, и, проталкиваясь сквозь толпу обожателей в сопровождении здоровенных мужиков из охраны, садится в автомобиль. Длится все минут пять, не больше. Я занял позицию поудобнее заранее, подождал, пока митрополит выйдет из храма, над которым разносился вечерний перезвон, выстоял под напором первой волны обожателей и, когда лучезарный Онуфрий подошел ближе, руку не поцеловал, а заранее подготовленной скороговоркой представился и попросил пятнадцать минут после службы или когда будет удобно. Митрополит, кажется, удивился, отвечать не стал и так с вытянутой для поцелуя рукой и пошел к автомобилю.

"Куда прешь-то!" – хрестоматийно оскалился на меня один из мужиков митрополита. Стало понятно, что аудиенция закончена. "Это для смирения. Значит, недостоин еще с владыкой встретиться", – утешала меня Наталья. Невысокая женщина в темном платке, ничем не примечательная, она прислуживает в Лавре и знает там все ходы и выходы. Это она посоветовала мне ловить митрополита после вечерней. Я, раздосадованный, ответил ей что-то резкое, Наталья молча укоризненно смотрела на меня. Потом предложила прогуляться к соседним храмам. "Может, вразумит тебя Господь", – прошептала она тихо, но я услышал.

"У нас церковь за мир, – рассказывала Наталья, пока мы шли по лавре. – Вот, например, наши батюшки не благословляют на братоубийство". "Как это? – спрашиваю. – В армию не благословляют идти, что ли?" (в это время началась очередная компания призыва). "Да! – запальчиво ответили Наталья, но тут же осеклась. – Ну, то есть раньше так было". Мы некоторое время шли молча. "А вот на защиту веры христианской благословляют батюшки. У нас многие прихожане в самом начале пошли веру и христиан защищать". "В ополчение, что ли? На ту сторону?" – уточнил я. Наталья кивнула и рассказала историю: "Вот наш прихожанин был, врач. Он пришел к батюшке в самом начале и говорит: "Не могу больше это терпеть, поеду". Батюшка его благословил. И он поехал в Донецк защищать веру православную. Через месяц звонит жене и говорит: "Прощаемся, "Правый сектор" идет, всех нас убьют". А потом взрыв слышно и связи нет. Погиб он там за веру". "А зачем же он туда поехал, если там еще "Правого сектора" не было?" – спросил я. Наталья нахмурилась и досадливо посмотрела на меня. Видно, что я ее раздражал, но христианское смирение заставило ответить: "Да чтобы защитить, когда придут". И мы снова шли молча.

Наша церковь всегда богоугодное делает, а те, кто против нее, они и не христиане, получается

"А ты про Православную армию слышал? – не выдержала Наталья вскоре. – Там много наших было". Про Православную армию я знал: это одно из подразделений сепаратистов, в котором воевали в основном казаки, обвешанные крестами, хоругвями, со священниками в строю. Какое-то короткое время они даже контролировали часть Донецка, пока более прагматичные командиры не объяснили, что потоки российской гуманитарки и оружия эффективнее благодати. Позже, уже в Краматорске и Славянске, протестантские пасторы – те, кто остался жив и смогли уехать из Донецка, – рассказывали, как казаки забрали их церкви. В здание заходили бойцы и непременно православный священник. Пока шло молитвенное стояние верующих, в Донецке захваты были не такие интенсивные, а после разгона стесняться перестали. Здания потом вернули, кроме одного в самом центре, но многие пасторы либо пропали, либо, побывав в плену, уехали на подконтрольную украинским властям территорию.

"Да, – ответил я. – Знаю я про Православную армию. Только вот чего не пойму: против вас тоже православные христиане. А ваши батюшки благословляют на войну с ними". "Потому что воевать за веру – дело богоугодное..." – терпеливо объяснила Наталья. "Вера же одна – христианская!" – перебил я. "Да, но наши батюшки благословляют только на богоугодное дело, на защиту веры и христиан на Донбассе, а на братоубийственную войну не благословляют". "Это же не мир! Вы так войну поддерживаете!" – начал закипать я. Мы остановились под стенами Лавры и смотрели друг на друга в упор. Наталья порывалась что-то сказать, но потом очень тихо прошептала: "Ну, Господь разберется, а только наша церковь всегда богоугодное делает, а те, кто против нее, они и не христиане, получается".

"Это все было предсказано, – сказала она мне, когда мы повернули от лавры по уходящей вдоль тополей вправо улочке. – В Донецке печатали книги, сюда привозили, еще года два назад. Там старец все-все рассказывал о том, что брат на брата пойдет и что нужно будет веру православную защищать. А издательство это было Януковича". Я выразил сомнение, но она убеждала: "И нынешний президент Порошенко тоже постоянно на праздники и на службы к нам приезжал, стоял вместе с нами в храме. А как только президентом стал, сразу веру предал". – "Перестал приезжать?" – "Приехал на Рождество. Постоял, помолился и к другим поехал!" "Ну он же президент теперь, ему теперь никого нельзя обидеть", – пытался я говорить о политике. "Это предательство веры!" – отрезала Наталья.

Когда мы дошли до храма неподалеку от Лавры, спустился вечер. В церкве молча и сосредоточенно наводили порядок, свечи потрескивали перед Пасхальной иконой на аналое, было душно и тихо. Мы немного постояли в сумраке, и Наталья увела меня на улицу. В метро мы попрощались. "Ты не ездий туда, не нужно. Насмотришься там еще", – сказала она мне заботливо, улыбаясь. "Наоборот, хочу все сам увидеть, своими глазами", – отвечаю. "Ничего ты там не увидишь. Приходи лучше завтра на вечернюю, а в воскресенье проповедь слушать приходи: батюшка все как есть объясняет. – Она держала меня за руку и будто не хотела отпускать. Потом взяла за плечи: – Ну, прощай! Бог тебя благословит".

Наталья отказалась записать номер моего телефона и ушла.

Антон Наумлюк – внештатный корреспондент Радио Свобода

Участнику Сталинградской и Курской битв Александру Перунову - 90 лет. Свою мирную жизнь он посвятил возрождению православных храмов.

Прошлым летом над храмом в селе Крестовском вновь зазвучали колокола. На чин их освящения людей к храму съехалось немало. Среди собравшихся нельзя было не заметить пожилого мужчину с тросточкой в руках и очень светлым и добрым взглядом - чувствовалось, что рад человек этому событию несказанно… Спустя какое -то время узнала: возрождение храма в Крестовском продвигается во многом благодаря ему.

За спиной ветерана Великой Отечественной войны Александра Константиновича Перунова - долгая и непростая жизнь. Родился в крестьянской семье под Шадринском - в деревне Ершово, что была когда-то в составе Осеевского сельсовета. У родителей было пятеро детей. Его дед в первую мировую войну за боевые заслуги был удостоен Георгиевского креста. Но после революции семье пришлось сполна хлебнуть трудностей при коллективизации крестьянских хозяйств. Чтобы выжить, родители с детьми на время вынуждены были переехать в Тюменскую область. Вернувшись, по-прежнему жили трудно - когда после окончания школы Александр решил поступать в сельскохозяйственный техникум, семья его учебу не осилила, и ему рано пришлось идти работать. А потом началась война. На поля сражений сначала забрали отца, а вскоре и Александра. После подготовки в Камышлове новобранец был направлен в Сталинград.

Что такое Сталинградская битва, невозможно передать словами…, - говорит он. - Там просто невозможно было выжить - либо пуля насмерть застигнет, либо отправят с передовой по ранению. Сегодня нас, участников Сталинградской битвы, осталось в Шадринске только пять человек…

Под Сталинградом рядовому Перунову выпало защищать Родину в пехотных войсках 64-й армии под руководством нашего земляка генерала Шумилова на самой передовой. Был ранен, но до медсанбата сумел добраться сам. К счастью, ранение оказалось легким. Вскоре он был направлен на учебу в Москву, а затем, уже в звании лейтенанта, участвовал в жестоких сражениях на Курской дуге. Потом в составе 1-го Украинского фронта его подразделение освобождало Украину. В 1944 году под Винницей пришлось выходить из окружения. Когда враг там был уничтожен, воевал в Карпатах, где вновь получил ранение. На этот раз пуля застряла в нескольких миллиметрах от сердца… Оперировать такое ранение в медсанбате не решились, и он был отправлен в госпиталь в Киев.

Когда меня уже приготовили к операции, внезапно начался налет вражеской авиации, - вспоминает ветеран. - Взрывом в операционной сорвало всю маскировку, медперсонал кинулся в укрытие, а я лежу с привязанными руками и ногами… После налета операцию продолжили, но работу хирургу освещали лишь огарком свечи. Не давали тогда и никакого наркоза, так что мне часто приходилось просить у врача передышку…

После войны он, наконец, смог подумать об учебе - вначале закончил курсы связистов, потом поступил в Шадринский автомеханический техникум. Одновременно работал на промкомбинате. Когда создал семью и народились сыновья, семья решила переехать в Свердловск. Там Александр долгие годы трудился на механическом заводе. Но после выхода на пенсию судьба снова привела его в Шадринск - решил быть рядом со стариками-родителями. Возвратившись на малую родину, стал много думать и о своих духовных истоках.

В детстве бабушка давала мне читать Библию, мама научила молитвам, и я никогда их не забывал. Может быть, поэтому не был ни октябренком, ни пионером, - говорит он. - В комсомоле, правда, состоял, но когда после войны из-за ранения серьезно заболел, сжег комсомольский билет, и после этого мне сразу полегчало…

Но в то время церкви были закрыты, и духовные порывы его души перекрывались насущными заботами об учебе, работе, семье. Когда же отношение к вере стало меняться и началось восстановление храмов, душа его возрадовалась:

Как-то шел мимо Николаевской церкви и увидел, что люди там убирают мусор, рубят кустарники. Узнав от них, что готовят храм к открытию, спросил: - А мне можно?

Приходи…

На уборку храма собиралось до 40 человек, работы было много. А при восстановлении кровли очень пригодился опыт Александра Константиновича, так как в Екатеринбурге он до выхода на пенсию трудился на заводе начальником отдела капитального строительства.

Тяга к строительному делу передалась мне от предков, - считает он. - Дед был мастеровым человеком, знал столярное, бондарное, плотницкое, кузнечное дело, даже умел строить ветряные мельницы. Применял он свои умения, служа послушником в монастырях. Хорошо понимал в строительстве и мой отец.

Узнав о том, что нелегко продвигается восстановление храма в селе Батурино, ветеран тоже с готовностью откликнулся помочь. Начинать опять пришлось с уборки мусора. Для этого привозили верующих из города, и за зиму с работой справились. Потом занялись отоплением, устройством пола в храме и т.д. Насущными нуждами этого храма Александр Константинович жил несколько лет.

Не остался он равнодушен и к спасению от разрухи храма в селе Крестовском - сегодня он в составе инициативной группы по его возрождению. Этой осенью там удалось закончить восстановление кровли. Причем, значительную часть необходимых финансовых затрат ветеран берет на себя - из своей скромной пенсии оставляет себе только на питание и оплату коммунальных услуг, а остальное жертвует храму.

Сегодня Александру Константиновичу уже без малого девяносто лет. На самом почетном месте в его квартире - иконостас, и он часто обращается к Богу с молитвой о помощи в делах по возрождению на родной земле православных храмов.

Вот подсчитаем пожертвования с православной выставки, да мне скоро пенсию принесут, и опять будем продвигать работы в храме…- строит он планы на будущее лето.

Так и живет ветеран - в согласии с заповедями Божьими и стараясь сохранить для потомков истинную веру их предков.

Татьяна Усольцева

Д етская музыкальная школа № 58 имени Глинки в Печатниках в неофициальном рейтинге московских музыкальных школ занимает почетное четвертое место. Многие ее выпускники стали профессиональными музыкантами: преподают, играют в оркестрах, являются лауреатами международных конкурсов. С момента основания 1 школой бессменно руководит Тамара Александровна Караева, дирижер-хоровик, заслуженный работник культуры России. Сейчас у нее не лучшие времена: Тамаре Караевой приходится отстаивать право на существование своей школы, которая располагается в здании, принадлежащем Николо-Перервинскому монастырю.

Забеспокоилась Тамара Александровна еще в 1993 году, когда узнала о том, что готовится постановление правительства Москвы о передаче комплекса монастыря (в который входило и здание школы) религиозной общине. За несколько месяцев до выхода постановления директор ДМШ обратилась к мэру Москвы Ю.М. Лужкову с письмом, в котором попросила столичного градоначальника включить в постановление пункт о строительстве нового здания для школы в муниципальном округе «Печатники», а также о финансировании городом этого строительства. Как говорит сама Караева, в префектуре, узнав об этом письме, удивились: «Что вы так беспокоитесь, это же церковь, сколько надо, столько вы там и будете, никто вас не обидит». Постановление вышло, и действительно, интересы школы в нем были учтены 2 . Здание передали монастырю, но на условиях заключения со школой договора долгосрочной аренды.

Согласно документам, монастырь как арендодатель был обязан заняться обустройством как самого здания, так и прилегающей к нему территории. Однако с 1993 года и по сей день этим занималась, как утверждают, исключительно Тамара Караева. Монастырь тем временем сдал подвал музыкальной школы в аренду коммерческим организациям.

Трубы горят

Вот какие «дивиденды» получила от этого школа: 20 апреля 1999 года по вине арендаторов в подвале вспыхнул пожар. Огонь моментально распространился по всему зданию. Чтобы спасти школу, пожарные в течение 10 часов заливали здание водой. Пожар был потушен, а школа практически уничтожена: мебель, музыкальные инструменты, аппаратура - все погибло. Директор вместе с педагогами расчищали завалы с 9 вечера до 5 утра. Спасли, что смогли. Тамара Караева с горечью говорит: «Я обращалась с мольбами в разные инстанции: помогите хоть кто-нибудь. Отзывались разные люди. Настоятель монастыря не переступил порога школы ни разу».

Работы по ликвидации аварии были завершены лишь в октябре 1999 года, школа облегченно вздохнула, но, как выяснилось, ненадолго. Прогоревшие трубы теплоцентрали, которые идут через чердак и которые тоже должны были быть отремонтированы арендодателем, прорвало 12 марта 2000 года. Здание залило кипятком: мебель, концертный рояль, новая аппаратура, паркет, учебные документы - все было уничтожено вновь. После наводнения директор школы кинулась обивать пороги высоких инстанций, просила, требовала и добилась своего: школа была полностью отремонтирована. С этого момента, как считает Тамара Караева, отец Владимир Чувикин, настоятель Патриаршего подворья Николо-Перервинского монастыря, и положил глаз на благоустроенное здание школы.

С 2001 года настоятель то не продляет договор, то повышает арендную плату. В настоящее время школа платит монастырю за аренду около 2 млн рублей в год. Директор школы говорит: «Он умный человек и понимает, что с нас много не возьмешь. Мы бюджетники. Надо нас убрать и вселить в новое, благоустроенное помещение арендаторов».

Коммерческая выгода

Опытный администратор Тамара Караева после выхода постановления правительства Москвы каждый год писала в разные высокие инстанции письма, справляясь о строительстве нового здания для школы. Ответы от всех были однозначными. НИИ Генплана Москвы: «Предусмотрено строительство музыкальной школы»; глава управы района «Печатники»: «Предусмотрено строительство новой музыкальной школы»; районная управа: «Вопросы проектирования и строительства детской музыкальной школы районной управой взяты под контроль ». И вдруг в 2005 году на очередное обращение Тамара Караева получила ответ из управления культуры Юго-Восточного округа Москвы: «Строительство здания детской музыкальной школы не предусмотрено». Начальник управления

Елена Калиничева, за чьей подписью и пришло это письмо, пояснила The New Times : «У нас же принимаются градостроительные планы, а потом в них вносятся многочисленные корректировки и поправки. В последние годы постепенно объекты культуры при детальной планировке просто начинают исчезать. Появляется коммерческая выгода. Городу нужно зарабатывать деньги для нас же, бюджетников. И мы это тоже понимаем, когда нам объясняют в департаменте экономической политики». Калиничева сама обескуражена, вопрос решала не она. Она лишь была вынуждена сообщить директору школы, что строительство данного объекта не является первоочередным мероприятием для властей города. Сейчас для работников управления культуры это один из самых важных вопросов. Как говорит Тамара Караева, они единственные, кто помогает ей спасать школу. Елена Калиничева говорит о батюшке с легким раздражением: «Обязательства свои не выполнял. Назначал встречи - отменял. При встречах вел себя странно: говорил, что в подвале все рушится, коммуникации негодные. Мы провели экспертизу, доказали, что все там работает. У нас в бюджете запланированы средства на аренду этой школы. Изза того, что он не заключает договор аренды, мы не можем эти деньги ему отправить, у нас - неисполнение бюджета».

Школа вне закона

В июле этого года Тамару Караеву ждал еще один удар: из-за того что монастырь не заключил договор аренды, лицензионная комиссия отказала школе в выдаче очередной лицензии на осуществление деятельности 3 . Растерянный директор предложила закрыть школу. «Не имеете права», - ответили растерянные же чиновники. Тамара Караева нервно смеется: «Школа не закрывается, платится зарплата педагогам. Меня наказывают за то, что я допускаю это беззаконие».

Отец Владимир Чувикин в августе прислал очередное письмо: «Просим освободить занимаемое помещение … и сдать его нам по приемо-сдаточному акту». Стоит ли говорить, что школа помещение не освободила. Как говорит Караева, настоятель в ответ осенью перекрыл школе тепло. В подвале, виновнике многих бед, находятся задвижки, и монастырские службы получили приказ: школе тепло не давать. Это было, видимо, последней каплей. Тамара Караева посоветовалась с управлением культуры и подала на монастырь в суд.

The New Times долго пытался получить комментарий от настоятеля Владимира Чувикина. Секретарь батюшки сообщила: «У нас проблем нет». Корреспондент журнала пообещал, что в этом случае будет просить комментарий в Московской патриархии. Секретарь настоятеля подумала и сказала: «Надо поговорить с батюшкой. Может, он и не благословит вас обращаться». Пришлось обращаться без благословения. На удивление, все без исключения представители Московской патриархии, к которым The New Times обратился за комментариями, были не в курсе дела.

История грустная. Жителям района «Печатники» и монастырь вроде нужен, и детская музыкальная школа. Но решать, что нужнее, как-то неэтично.

P.S. Когда верстался номер, в редакцию The New Times позвонил отец Владимир Чувикин с комментариями

Бумага все выдержит, эфир тоже. Только у Бога правда, а все остальное выдержит, к сожалению. Как нас только земля-матушка держит, я поражаюсь. Как мы еще ходим и земля не разверзлась после таких наших неправд? Конфликта у нас как такового и не было. Просто-напросто мы не заключили договор аренды с 1 сентября, потому что за четыре года предупреждали музыкальную школу, что здание ветхое, перекрытия деревянные. Это опасно для жизни и здоровья детей. Институт корпоративного управления недавно горел, дома престарелых горят - вон сколько гибнет людей. У нас были нормальные арендные отношения, но когда здание встало на реконструкцию, мы предупредили, что не можем больше продлевать договор. Тем более что там стройплощадка рядом. Зачем рисковать здоровьем детей и безопасностью? Они нас упросили: «Вы нас еще хоть один годик потерпите». Ну ладно, пошли навстречу, на один годик заключили договор. Годик прошел быстро, время летит мгновенно. Опять они со слезами: «Нам некуда». И так мы последних три года шли им навстречу. А уже в этом году мы проявили твердость и сказали: «Нет». Это целая история, целые тома переписки. Всех подняла Тамара Александровна на уши. Это кляузный человек, ее все тут в округе знают. Префектуру тормошила, во все инстанции жаловалась. Мы не ставили вопрос так: «уходите», мы просто-напросто не стали заключать договор аренды. Мы им свет включили, мы коммунальные платежи оплачиваем за счет монастыря. Случись чего, с меня же спросят. Все СМИ, в том числе и ваше, будут трубить и вопиять на все гласы: «Вот какой жестокий, какой негодяй! Детей посадил в ветхое здание, оно сгорело, провалилось. Дети покалечились, не дай Бог погибли. И во всем виноват монастырь, отец Владимир, вот его и четвертуем». Зачем мне такое на старости лет? Мне уже седьмой десяток. Им же лицензия нужна. Не продлевают. Здание находится в собственности монастыря, но мы не выгоняем. Мы не ставим цели выгнать, мы только беспокоимся о здоровье детей. Я представил договор, он их не устраивает. Они начинают опять вопиять, грубить, даже в оскорбительном тоне: «Мы будем драться за каждый пункт этого договора. Все будет по-нашему, а не так, как там». Это уже выкручивание рук. Предмета для суда нет. Какой арбитраж? Договор уже представлен месяц целый - они не хотят его подписывать. Я этим не должен заниматься. Мое дело служить и заниматься пастырскими делами, а не этими бабьими дрязгами. Пусть радуется, пусть торжествует! Чешутся руки у Тамары Александровны? Я против нее ничего не имею, просто обидно, что такую грязь она выливает по всем инстанциям. И в префектуре ее знают как склочную, скандальную женщину, и в управе все знают. Что делать? Приходится нам терпеть. У сильного всегда бессильный виноват.

____________________________
1 ДМШ № 58 основана в 1970 году.
2 Приложение № 2 к постановлению правительства Москвы от 12.10.93 № 918.
3 Ст. 33 п. 9 закона РФ «Об образовании».

Иногда само дело может быть богоугодным, но совершается небрежно, и потому терпит крах. Слишком много в нем самодеятельности и невнимательности к изначальным требованиям Слова Божьего.
Это напоминает пышную церемонию переноса ковчега Божьего из дома Аминадава в город Давидов. Помните эту прекрасную затею с ужасным концом?

«И собрал снова Давид всех отборных [людей] из Израиля, тридцать тысяч. И встал и пошел Давид и весь народ, бывший с ним, из Ваала Иудина, чтобы перенести оттуда ковчег Божий, на котором нарицается имя Господа Саваофа, сидящего на херувимах. И поставили ковчег Божий на новую колесницу, и вывезли его из дома Аминадава, что на холме. Сыновья же Аминадава, Оза и Ахио, вели новую колесницу. И повезли ее с ковчегом Божиим из дома Аминадава, что на холме; и Ахио шел пред ковчегом. А Давид и все сыны Израилевы играли пред Господом на всяких музыкальных орудиях из кипарисового дерева, и на цитрах, и на псалтирях, и на тимпанах, и на систрах, и на кимвалах. И когда дошли до гумна Нахонова, Оза простер руку свою к ковчегу Божию и взялся за него, ибо волы наклонили его. Но Господь прогневался на Озу, и поразил его Бог там же за дерзновение, и умер он там у ковчега Божия. И опечалился Давид, что Господь поразил Озу. Место сие и доныне называется: «поражение Озы». И устрашился Давид в тот день Господа и сказал: как войти ко мне ковчегу Господню? И не захотел Давид везти ковчег Господень к себе, в город Давидов, а обратил его в дом Аведдара Гефянина» (2Цар.6:1-10).

Это яркий пример того, как богоугодное дело совершается не богоугодно, когда творческие инициативы отдельных людей противоречат тому, что определил Творец. С самого начала церемонии все идет наперекосяк, но никто не находит в себе мужества об этом сказать открыто. Никто не желает нарушать праздничной атмосферы и выглядеть выскочкой на фоне «отборных людей», указывая на их ошибки. Я предполагаю, что по мере того как вся эта процессия двигались в направлении Иерусалима, ковчег шатало из стороны в сторону не один раз, и мысль о том, что его надобно носить, «как заповедал Моисей по слову Господа, на плечах, на шестах» (1Пар.15:15), уже посетила не одну голову, и, возможно, не раз тихонько обсуждалась. Но, как часто бывает, мы изворачиваемся на виду у толпы, сами себя убеждая, авось в этот раз обойдется. Как-то дотянем. Держа осанку, мы продолжаем шествие, которое стоило бы остановить.
Кто-то спросит: «Неужели лучше допустить, чтобы ковчег упал на землю и разбился на виду у всех, чем поддержать его, пусть и незаконно?» Я бы сказал, что лучше изначально делать все в точности как предписано. А допускает Бог, чтобы подобные казусы имели место для того, чтобы мы не привыкали к тому, что нелегитимно, оправдываясь отсутствием других вариантов на данный момент. Это для того, чтобы все, что с самого начала было не в соответствии со Словом, могло с позором разбиться на полпути к цели. Не удалось Давиду скрыть своей оплошности. Озу похоронили и все тихо разошлись по домам.